Я СКОРО ВЕРНУСЬ
село Чигла Воронежской области. 193... г. Была весна, и аромат цветущих деревьев, казалось, проникал в полутемные сени, пропитывал все в доме — одежду, постели, белые руш-ники на иконах... Была весна, но нигде не звучала песня, и не чувствовалось праздника в селе. Черная печать горя лежала на многих до-мах; веселая Чигла тре-вожно при-тихла. В этот день — мо-лодой жен-щине грубо перевернули душу, будто шашкой разрубили сердце. Ма-рия Кондра-тьева пол-часа без дви-жения про-сидела у сто-ла, подперев лоб краси-вой полной рукой, — а ее пальцы по-прежнему бессознательно сжи-мали пожелтевшую бумажку, кото-рая была — как издевательская усмешка фарисея. Мария остекленевшим, неви-дящим взглядом смотрела в окно, за стеклом которого пела весна, никогда ничего не знающая о людских страданиях, — и перед глазами молодой вдовы стоял Иван. В белых трепещущих лепестках вишен она улавливала его лицо: темно-русые волосы с ласковой небрежностью перебирал теплый весенний ветер, светло-карие глаза улыбались ей... Улыбку хранил и его высокий, чистый лоб, и крепкие, широкие, непокорные скулы, так живо на-поминающие о монгольском прошлом Чиглы... Мария с болью думала о муже — и ей чудился его голос: низкий, чистый, он словно проникал в самую горечь души, в непонятной тревоге сжимал взволнованное сердце... Вспоминалась его бесшабашно-грациозная пляска — ни одна свадьба в селе не обходилась без Ивана... Таким он и остался в памяти жены — молодым, жизнелюбивым, полным здоровой, сильной, ра-достной красоты. Таким он был и в тот день, когда его уводили. Тогда уже наступила настоящая осень, в тот страшный день — с мерз-лым и как будто исчезнувшим воз-духом, с нависшими, словно чьи-то грозные седые брови, тучами, с чавкающей под ногами лиловой грязью... “Ты не плачь, я ведь скоро вернусь.” Что знала она? Не больше, чем другие. Был бунт. О нем оповестили ударами церковного колокола. “Кто звонил?“ — “Иван Кондратьев.” А в селе их было трое. Приехавшее начальство не стало долго разбираться, к о т о р ы й из троих поднялся тогда на коло-кольню... Просто взяли — первого попавше-гося, оста-вив 27-летнюю женщину одну в за-тихшем, опусто-шенном доме, с тремя ма-ленькими детьми, у которых отняли отца. С Кондра-тьевым увели и еще мно-гих чело-век, имев-ших — по-насто-ящему ли, нет — отношение к бунту в Чигле. Что это был за бунт? Кто его начал? Зачем — против этих новых колхозов? Мария не знала и не понимала. Ясно ей было только одно: мужа предали, оклеветали... но из-за чего?! Что плохого мог он сделать, кому? Или снова поднял голову дьявол по имени Зависть?.. А сегодня — это письмо. Казалось, еще не высохли невидимые капли крови на смятой, чуть желтой бумаге. Казалось, под ней — разверзалась огромная черная яма со сброшенными в нее десятками тел молодых, сильных, здоровых мужчин, и влажный чернозем смешивался с бордовой кровью, русыми и темными волосами... Мария не знала даже, где расстреляли ее мужа. Как принял он леденящее ожидание смерти и рвущей тело боли, как смотрел он на страшное дуло, упершееся своим черным взглядом в его грудь? Мария подняла глаза. Темные лики на иконах смотрели строго и скорбно, как будто тоже горевали вместе с ней. — Господи Иисусе... — только и смогла она прошептать. Горло молодой женщине сжал внезапный спазм, так долго таившийся в нём. За окном цвели вишневые деревья, по-прежнему ничего не знающие о человеческой боли, со двора доносились голоса малень-ких Наташи и Насти... В комнату вбежал трехлетний Петя: — Мамка! Мать ослепшими от слез глазами посмотрела на робко подошедшего к ней ребенка... и вдруг безо всяких слов прижала сына к груди — болезненно, порывисто, отчаянно, словно пытаясь защитить мальчика от какой-то смутной беды, тоже угрожающей ему, как и отцу; словно пытаясь сказать: “Никому я теперь тебя не отдам, никому на свете, маленький ты мой!..” Она хотела что-то произнести, но вместо слов — из горла вырвался только звук рыдания. Одна она теперь... одна... одна... А человека, который мог бы утешить ее сейчас, — человека, чью песню всегда все любили, — этого человека отняли, отняли... На столе лежало скомканное письмо: “Оправдан.” P.S. В основу рассказа положены реальные события. Имена не изменены.Татьяна ВОРОНОВА
